Родилась в СССР в 1967 г., училась в школе и институте. Уехала в 1995 г. с мужем и детьми в Грецию, с 1996 г. живёт во Франции. Выпустила книгу стихотворений. Печаталась в «Русской мысли». Финалист турнира «Пушкин в Британии» 2005 г. и участник турнира финалистов 2008 г. в Одессе.

Стихотворения

* * *

Британской музы небылицы, 
Звон галльской лиры вдалеке... 
Все эти милые страницы 
На русском внятны языке. 

Когда гроза звенит озоном, 
Душа тревожна и тяжка — 
Сама за томиком зелёным 
На полку тянется рука. 

Ведь остаются только книги 
Тебе. И надо жить с бедой, 
Что вот идут за днями дни и 
Всё размывается водой,

Текущей Летой или Темзой, 
Но голос тот, что всё поёт, — 
Он утешение над бездной 
И упование моё. 

Но заклинаешь неудачу, 
Открывши наугад с утра, 
Но повторяешь, полуплача, 
За Ним «Пора, мой друг, пора...» 

И снова, как во время о́но, 
Душа неловкая парит, 
И грустно муза Альбиона 
С тобой по-русски говорит. 

М. Ж.

Не будешь седым и старым, 
И новой юности с жаром 
Не станешь давать советов: 
Ты сам не любил их. Это, 

Конечно, жизнь огорчая, 
Понеже не исключая 
И область дурного вкуса, 
Наверно, имеет плюсы:

Не мучиться век с обузой, 
Больною и старой Музой, 
Ей быть, изменяя, верным 
И думать, что это скверно. 

Не вечно без брода в воду — 
Свобода, скажи, свобода! 

Свобода прожить поэтом 
Навечным июльским летом, 
Но есть ли на той планете 
Свобода забыть про это ? 

В пространстве слезу нашаришь, 
Поколдовав над резьбой. 
Земли застывает шарик, 
Холодный и голубой. 

* * *

Вспоминая от порога 
Снова, словно наяву — 
Слышишь «скатертью дорога!», 
Будто порвано по шву.

И посыплются в прореху 
Самолёты, поезда; 
Я хочу куда-то ехать 
И не знать уже куда. 

Улыбаться с белым светом, 
Стать прозрачной, как вода, 
Оттого, что скатерть эту 
Не собрать мне никогда. 

Н. в Америку

Прощай, прелестная воровка, 
Тончайшая нивелировка 
По острой грани «ты» и «я»; 
Прощай, я звать тебя не буду, 
А хочешь — дальше бей посуду 
В прекрасной лавке бытия. 

Тогда казалось и мечталось, 
Потом кто ж знал, какая жалость 
В нежданной страсти дальних стран, 
И бушевали злые волны, 
В асфальте застревали чёлны, 
И был меж нами океан.

Мох ели и бесились с жиру, 
И душу — трёпану да живу — 
Ничем уже не удивишь, 
А в мире — были б мы счастливы — 
Есть лишь одна несправедливость — 
На море не стоит Париж. 

Когда-нибудь закрою веки, 
И унесёт меня навеки 
Слепая лёгкая ладья, 
И хорошо, и я не спорю: 
Вот белый город канет в море, 
И вместе с ним — и ты, и я. 

* * *

Словно вор, соблазнившийся песней, 
Он кругами обходит жильё. 
Говорит, что найдёт в поднебесье 
Он следы от сапожек её.

Он поделится не со всяким, 
Но, хлебнув со мною вина, 
Скажет он, что находит знаки 
В тех краях, где бывала она, 

И что жизнь его — раскололась, 
А её — на костре сожгли. 
И всё чаще он слышит голос, 
Что уводит его от земли. 

Он вдыхает полуденный ветер 
И руками ломает стекло. 
Говорю вам: он счастлив и светел, 
А её-то и быть не могло. 

* * *

Ты не плачь, не ночуй на пороге, 
Со свечой не ходи по избе 
И не жди его больше с дороги. 
Разве сердце не скажет тебе: 

Он ушёл, он вернуться не в силах, 
Никакой тут ни лжи, ни беды — 
Облепиха его облепила, 
Нежным мхом затянуло следы?

Не печалься, что он не вернётся, 
Не вернётся к тебе никогда... 
Отразится в глубоких колодцах 
Голубая, как сердце, звезда. 

Покупая «АиФ» на вокзале «Норд»

Вот и кручу, словно кубик-рубик, 
Только издалека — 
Что я Гекубе, что мне Гекуба 
Русского языка 

С медленным танцем деепричастных, 
Вкусом халвы... 
Здравствуйте, Боже, ну как я несчастна — 
Так же, как вы.

Видишь, как яблоко катит от яблони, 
Только блеснёт блесна? 
Что ж я привита, как ветка к дереву 
Этой культуры сна? 

Этой страны, этой шатии-братии, 
Может, на свете нет. 
И за сто тысяч вёрст хлебать её 
Мутный кисель газет! 

Нет никакой, конечно, радости 
Сердцу или уму. 
Что же я трачу нервы и франки, 
Время и жизнь саму? 

Ледник в Швейцарии

И юность не пройдёт, 
    Но зрелость поторопит, 
И кажется: всему 
    Приходит свой черёд 
В неполных тридцать лет, 
    Над ледником Европы, 
Где Рона свой разбег 
    Из времени берёт. 

И на свои места 
    Встают успех и ревность, 
А под тобой обрыв 
    Как выход из игры; 
Европа под тобой — 
    Прекрасная царевна, 
И ты стоишь один, 
    Как в детстве — царь горы. 

И кто тебе сказал 
    «Надежды больше нету»? 
Опять она, как звук, 
    Рождается в груди. 
Так что ж — тряси, душа, 
    Последние монеты 
На вечность впереди 
    И вечность позади. 

Маме

Бог с тобой, я ничего не теряю 
За снегами голубыми Валдая, 
За туманами и за морями 
Ты придёшь ко мне, молодая. 

Скажешь, пили виски мы у Володи; 
Ты его знаешь — такой бородатый. 
Ты придёшь ко мне одетой по моде 
Шестидесятых, семидесятых... 

Бубенцами колокольными в юность 
Твои волосы плеснули, седея. 
Ты мне скажешь — вот ведь мода вернулась, 
Что же я-то не молодею? 

Ты укрой меня шагреневой кожей, 
Стереги меня дольше, дольше. 
Чем я старше, тем ты моложе, 
Тем сильней звенит колокольчик. 

Встреча

Всё когда-то кончается: деньги, талант и бензин. 
И когда ты оглянешься на «сколько лет, сколько зим» 
И подумаешь «сколько?» и судорожно «что бы сказать?», 
Рассмотрев твой костюм, собеседник отводит глаза. 
Инстинктивно же яд возвращая легчайшей из стрел, 
Ты ответишь ему: «Да и ты постарел, постарел...» 
Он смутится: «Ну что ж», — и в своём очень светлом плаще 
Он уйдёт в этот дождь, как и я, повторяя: «Зачем?»